У истоков рецепта. Спартанский деликатес

Правитель сиракузский Дионисий проcнулся гораздо позже обыкновения. Ему, как истинному эллину, стало стыдно: опять не устоял и нарушил данный себе обет неуклонно и планомерно приближаться к калокагатии (состоянию гармонического единства духовного и физического), а из всего множества богов с Олимпа вчера отдано должное лишь Дионису и Эросу! К тому же он безнадежно проспал пробежку и упражнения с оружием. Выйдя в портик уже в просторной тунике с драгоценной каймой по краям, правитель подошел к столу и раздраженно его осмотрел. В вазу на длинной ножке были насыпаны вперемешку очищенные грецкие орехи с изюмом и курагой. Ядро грецкого ореха даже внешне напоминает человеческий мозг, а постоянное присутствие его в рационе значительно улучшает мозговую деятельность,— греки знали это с незапамятной древности. Именно поэтому в Элладе было категорически запрещено давать такой орех рабам и женщинам. Раб и женщина не должны быть умнее своего господина. Рядом стояла пелика с виноградом и персиками. Персики, в свою очередь, по мнению эллинов, пробуждают вдохновение и развивают воображение, поэтому ими чаще всего лакомились женщины, поэты и художники. А вот мудрецам и политикам этим плодом советовали не злоупотреблять, дабы "в мечтаниях пустых истину не упустить". Миндаль в меду, поместившийся рядом в пелике поменьше, способствовал скорейшему восстановлению сил после утех любовных.

Дионисий, поняв, что успевает теперь только в ареопаг, попробовал всего понемногу и налил в кубок сухого муската, разбавив его родниковой водой. Ему, как мужчине, перешедшему рубеж сорока лет, уже не возбранялось употреблять вино неразбавленным. Эллины справедливо отмечали, что не достигший сорока лет человек может получать все мирские удовольствия, не прибегая ни к каким тонизирующим средствам. Но поскольку употребление вина до обеда считалось вредным, Дионисий пошел на определенный компромисс: он организовал себе "коктейль" с родниковой водой, дабы смягчить последствия вчерашнего…

ДЕМОКРАТИЯ С ТИРАНИЧЕСКИМ ЛИЦОМ

Заметив, что властитель вышел из покоев, к нему степенно подошел советник—аскетически сложенный мужчина средних лет.

— Чем порадуешь, Софокл?—иронично поинтересовался Дионисий, не ожидая ничего утешительного.

— В связи с наступающим праздником Диониса приглашенная нарочно из Афин театральная труппа будет давать по два спектакля в день. Необходимо выделить хотя бы по одному оболу каждому гражданину,— усмехнулся советник,— чтобы амфитеатр не пустовал!

Мрачные, цвета штормового моря, глаза Дионисия вспыхнули нескрываемой яростью:

— Называют себя эллинами, а платить за то, что они приобщаются к святому искусству, должен я! А не заплати я им за удовольствие, или просто—не пригласи театр, ареопаг возмутится: дескать, зрелищ не хватает!.. Все-таки демократия совсем без тирании—это развращенность!

— Один обол—это еще терпимо,— протянул Софокл.— Афины платят за удовольствие аж два! Кроме этого, необходимо выделить средства гражданам, чтобы обеспечить кворум на предстоящих выборах. И здесь уже одним оболом не отделаешься!..

По виду Дионисия было ясно—в Сиракузах рождается новый тиран. Не давая опомниться, советник выпалил:

— Граждански активные жители Сиракуз просят оплаты их участия в политических и государственных делах, приводя пример Афин.

Дионисий махнул рукой:

— Выборы еще через две недели. Не надо мне праздник портить. А что касается ареопага… По-афински, по законам мягкосердечного Перикла, Сиракузы жить не будут!— Будущий тиран ненадолго задумался. — Мы же неоднократно посылали подкрепление. Неужели мы так и не продвинулись? Долго мне терпеть этих спартанцев на своем острове, я спрашиваю?! Без контроля над всей Сицилией мы навсегда останемся жалкой провинцией!

Софокл потупил глаза и пробормотал:

— Спартанцы перекрыли все стратегические горные тропы, все ущелья. Их фаланге нет равных—и как раз там, где они зажаты скалами!.. Вы это прекрасно знаете! Вот почему они не двигаются ни вперед, ни назад, но поджидают нас в горах… Кстати! — просиял советник, давая Дионисию шанс хоть на одну приятную весточку.—Вчера был захвачен спартанский обоз с продовольствием. Живыми удалось взять лишь юного воина и повара.

Известие почти не изменило настроения тирана:

— Мальчишку я тебе дарю. А вот повар… Пусть изготовит то, что они едят каждый день. Узнаем, из какого же яства рождается столько сил и выносливости!

Воспользовавшись задумчивостью правителя, Софокл медленно проговорил:

— Неувязочка с этим мальчишкой… Когда его брали, уже безоружного, он и тогда не считал нужным сдаваться в плен. Хотели уж отправить к праотцам, как в результате потасовки выяснили, что он—девушка!

Дионисий, уже направлявшийся в сторону агоры, площади собраний, остановился. В его потухших глазах вспыхнули искорки живого интереса. Он резко развернулся в обратном направлении и тихо и проникновенно прошипел:

— Спартанку — ко мне! А через пару часов — повара с его варварским варевом!..

ВКУС К ЖИЗНИ

Плюхнувшись в удобное кресло, Дионисий, по уже известным причинам, отведал миндаля и персика, совершил возлияние своему тезке—богу виноделия Дионису — и с нетерпением стал ждать незнакомку. Вскоре Софокл ввел в портик стройного, хорошо сложенного, с рельефно проступающей мускулатурой юношу. Окинув пленника с головы до ног, властитель не обнаружил ничего откровенно девичьего, кроме относительно маленькой ножки и узких ладошек. Все остальные "женские прелести" были надежно скрыты доспехами. Тонкие черты загорелого лица казались безупречными… Метнув на Софокла взгляд, явственно выражающий повеление немедленно удалиться, Дионисий предложил пленнику сесть и жестом показал, что можно угощаться всем, чем богат стол. Спартанке не удалось скрыть удивления при виде чисто мужских яств. Дионисий с удовольствием отметил про себя, что не ошибся: молчаливый комплимент, кажется, подействовал…

— Глядя на вас, юноша, я теряюсь в догадках, что же всетаки вам употреблять можно и что недопустимо,— язвительно бросил тиран.

Спартанка сразу уловила насмешку:

— Я попробую всего. А вот блюдо, которое готовит для вас наш повар,— она посмотрела на грузную фигуру правителя,— вам просто вредно. Да и вкуса его вам не понять!..

Властитель сбавил тон:

— А вот мне, искушенному ценителю красоты и ревностному служителю Афродиты, кажется, что вы были бы гораздо привлекательнее в своем настоящем обличье! Стать мужчиной, воином… Наверное, на это есть свои серьезные причины,— добавил он задумчиво.

— Вам-то что за дело? — неожиданно вспылила спартанка.

Дионисий нарочито медленным жестом, словно боясь испугать дикую лань, налил сладкого вина, не забыв разбавить его водой, и вместе с персиком протянул кубок:

— Давно, наверное, когда я был вашим ровесником, наставник говорил мне: "Утратить интерес к жизни—это уже означает спуститься в мрачный Аид!", а я… Я тогда не верил и даже подсмеивался над ним. И вот теперь… Теперь я из последних сил ищу ту золотую нить Ариадны или, может, того Пигмалиона, который силой своего волшебства или гения вернет мне желание жить. Понимаешь?—чуть хрипловатый голос его звучал сейчас столь устало и дружески, что спартанка невольно наклонила голову и слушала внимательнее. — Мне кажется, в твоих глазах я вижу что-то неуловимое, чему не найдется определения в бедном языке людей, что было у меня… тогда… и то, что я давно утратил. Расскажи, прошу тебя!..

— Мой отец, отважный воин, был сильно покалечен в Фиванской войне. Вернувшись в Спарту, он женился, чтобы исполнить свою заветнейшую мечту—воспитать сына, который смог бы заменить его во главе фаланги и довершить дело всей его жизни—сделать Элладу спартанской.

Вскоре родился мой брат. Но случилось то, чего отец страшился более всего на свете: младенец не смог удержаться слабенькими ручками на двух указательных пальцах отца. По нашему обычаю, ребенка положено поднять так на уровень глаз отца. Не удержишься—бросают в пропасть!..

— Да, мой отец знал этот ваш закон. Потому, когда я ленился, повторял: "В Спарте тебя еще младенцем отдали бы на съедение псам!"

— Через два года родилась я,— продолжала спартанка,— и смогла удержаться на пальчиках дольше большинства даже самых крепких мальчишек. Отец был счастлив! Стал обучать меня военному искусству с таким рвением, что на состязаниях я брала высшие награды. Немногие юноши могли сравниться со мной! Отец настолько привык называть меня Леоном вместо Елены, что я почти перестала осознавать себя женщиной.

Беседа прервалась появлением Софокла, указующего путь повару-спартанцу с блюдом, по виду напоминающим обычную кашу. Под насмешливым взглядом Леона Дионисий снял пробу.

— В этом кушанье чего-то не хватает,— молвил тиран.

— Я это предвидела,— съязвила Елена,— для вас в этом блюде отсутствует главная приправа—тяжкая изнурительная физическая работа! Вы не покорите ни один народ, пока для вас эта грубая еда не станет самым изысканным яством!..—и добавила, чуть подумав, видимо, предварительно отточив в голове афоризм:—Нельзя быть наполовину свободным, наполовину тираном, наполовину изнеженным царем Сицилии.

— Надеюсь, ты вернешь мне полноту жизни!..—игриво ответствовал тиран.

— В рабыни я не пойду,— осекла Елена.—Поэтому выбирай: либо убей меня прямо сейчас, либо я помогу тебе овладеть всей Сицилией. Не больше, но и не меньше!..

Дионисий недоумевал:

— Но ты же спартанка, Елена! Зачем тебе это?

— Все просто: Апоксиомен, как голодный пес, хватает кости, разбросанные по всей Аттике, вместо того, чтобы собрать "кулак" и планомерно раздавить Афины, а затем—Фивы! Все остальные подчинятся сами,— решительно говорила уже не Елена, но разъяренный Леон.— Преследуя мелкие цели, он потерял главную. Только потеряв Сицилию, он сможет это понять!..

В ПОИСКАХ ПРЕКРАСНОЙ ЕЛЕНЫ

Прошло несколько лунных месяцев. Войско Дионисия во главе с самим тираном преобразилось. Нормы физических нагрузок и упражнений с оружием, установленные Леоном, уже перестали казаться невыносимой каторгой. Теперь уже их отсутствие (по великим праздникам—дням, посвященным исключительно жертвоприношениям и возлияниям во славу богов Олимпа) вызывало определенную скуку и даже тоску: как говорится, "тело работы просит!". Вскоре сытное спартанское варево стало основным источником сил и казалось вкуснейшим и желаннейшим деликатесом. Но в одно пасмурное утро Дионисий нашел на столе, возле вазы с персиками, дощечку: "Я сделала для тебя все. Теперь ты сможешь обходиться без моей помощи, поскольку уже не сможешь иначе… А я не гомеровская Прекрасная Елена, которая посчитала возможным покинуть Спарту!" Отчаяние влюбленного тирана подвигло его к поистине великим поступкам. Наспех собрав войско, он — селение за селением, город за городом — вытеснил спартанцев из Сицилии. На бой он выходил всегда впереди своих фаланг и воодушевлял всех личной отвагой и доблестью. И некоторые из приближенных догадывались — почему. Вглядываясь в лица врагов, Дионисий искал красивое лицо своего единственного друга и, как ему казалось, лицо своей первой и последней любви…

ОЖИВШАЯ МЕЧТА

Через несколько лет спартанский басилевс Апоксиомен, собрав отряды, разбросанные по мелким колониям, подчинил значительную часть Эллады. Одну из передовых фаланг, состоящую из уже обожженных в боях и умудренных опытом воинов, возглавлял юноша, в память которого впоследствии назвали великого спартанского басилевса, предводителя легендарных "трехсот спартанцев",— Леонида. Но более никто не услышал о прекрасной девушке по имени Елена…

Рецепт: Спартанская похлебка