И я там был — мед-пиво пил… Дед Мороз собирает друзей

Главный Дед Мороз — финский Йолупукки — в своем уютном доме, что на востоке Лапландии в Корвантунтури, при запахе пряников и свежесрубленных еловых веток ожидал гостей. Он успел уже накормить оленей—поскольку впереди целые сутки бешеной гонки: ко всем нужно успеть с подарками. Зажег фонарь у калитки. Растопил по обычаю баньку.

В канун Нового года Йолупукки приглашает коллег из разных стран. Дело в том, что все письма со всего мира приходят на один адрес: Лапландия, Деду Морозу… И каждый год Йолупукки собирает своих коллег, чтобы раздать им письма, пришедшие из их вотчин, обсудить дела насущные и, конечно же, вкусно поесть. В ожидании гостей важный, высокий и толстый Йолупукки, кряхтя, уселся на пол возле огромных мешков с письмами. Он медленно, тщательно разбирал почту (ведь ежегодно к нему приходит свыше 700 000 писем от детей всего мира!), оценивал желания и проверял адреса. У него всегда на все хватает времени— каждый день, круглый год. Йолупукки, в отличие от некоторых иноземных коллег, прежде всего заботит послушание и трудолюбие своих маленьких сородичей, а не банальная раздача презентов. Отсюда, видимо, истоки финского прилежания и любви к труду…

Пыхая клубами пара, по высоченным сугробам, как по волнам, подплыл к дому-островку красивый волшебный корабль. Опустились сходни и, бережно поддерживаемый чернокожими слугами, вошел Сандеркласс, Дед Мороз родом из Голландии. Лиловый негр нес за ним блюдо из фаршированного фазана, обложенного заморскими фруктами. Оно как будто сошло с картины фламандского живописца. Развеселая звенящая бубенцами тройка с расписными санями привезла из Великого Устюга русского Дедушку Мороза. Был он краснолиц, весел и нескончаемо балагурил. Корзинка в его руке дымилась и источала аппетитный аромат.

Со скрипом остановились на крыше сани француза Пер-Ноэля и итальянца Баббо Натале. Оба изысканных европейца, по сравнению с прочими, смотрелись достаточно стройными и потому легко проникли в залу своим любимым маршрутом—через печную трубу. По помещению распространился аромат французского парфюма…Из мешков на стол было извлечено содержимое: французом — рождественский гусь, традиционный паштет из гусиной печени и, естественно, сыры; итальянцем — тунец по-сицилийски и масса салатов с оливками, маслинами, маринованными шампиньонами… Последней выкатилась взмыленная оленья упряжка американского Санта-Клауса, которого фамильярные янки запросто зовут Ник или Николас. Этот озорной эльф-жизнелюб в кургузой поношенной шубейке и с вечно дымящейся трубкой в зубах по-техасски открыл дверь ударом сапога и еле втащил в дом свое толстое пузо. "Hi!" — радостно приветствовал собравшихся, поставил на стол ожидаемую индейку и американский пирог с яблоками. Плюхнулся на стул и по привычке устроил ноги на столе.

Йолупукки пригласил всех отведать рождественских лакомств. Во главе стола покоился запеченный целиком окорок, обложенный тушеной брюквой и морковью.

— Что-то, братцы, у вас стол от яств не ломится,— загрохотал Дед Мороз, извлекая штоф водки и блюдо с жареным молочным поросенком.

— Ты попробуй сначала шаньгу,— подвинул ему блюдо Йолупукки,— язык проглотишь — и уж не сможешь рассуждать!

Пер-Ноэль и Баббо Натале сразу же подвинули к себе сладкие пирожки и рождественский пудинг. Они, как большинство европейцев, старались придерживаться вегетарианства или, по крайней мере, легкой низкокалорийной пищи. Санта-Клаус налегал на пирожки с мясом и запивал их бренди. Сандеркласс ел только сладости, причем с молоком. Русский Дед Мороз за обе щеки уплетал все подряд и вперемежку, сказав, что, пока проедет на своей тройке до Финляндии, чего только не предложат.

— Единственно, что неизменно везде,— объяснял он простуженным басом,— это чарка со слезой Христовой!

И вообще, жалко мне вас, немцев: бедновато вас угощают. Я-то на пути и блинков с красной и черной икоркой попробую, к пельмешкам, к расстегайчикам приложусь, заливных осетров отведаю…

Пришло время чая, и на десерт самым большим успехом пользовались финские пряники Пипаркакут.

Но не хуже пряника и свежий ржаной хлеб, смазанный сначала маслом, а затем—вареньем из клюквы, морошки, малины или брусники.

Когда собравшиеся покончили с трапезой, Йолупукки призвал к тишине:

— Послушайте! Я тут вычитал в Интернете, что люди продолжают нас изучать, и некоторые ученые считают, что история о Деде Морозе родилась в Лапландии, как раз на севере современной Финляндии, где проживают лопари, которые всегда не прочь покушать мухоморчиков.

Красно-белая окраска мухомора превращалась в воспаленном воображении людей, принявших наркотик, в старика в кафтане с белой бородой. О своих соображениях профессор Эдвардс доложил на семинаре, посвященном легенде о Санта-Клаусе.

— Посмотрите на Ника, — продолжал ерничать Дед Мороз,— кафтан лоснится, пузо не пролазит в дверь, табачищем от него несет—только детишек пугать! Да и немецкие братья не лучше — кивнул на Пер-Ноэля и Баббо Натале,— через грязные дымоходы лазают. На трубочистов похожи или, в лучшем случае, на татей!.. То ли дело мы с чухонцем: пропустим по рюмочке — и в гости, как люди, идем.

— А чего ты хочешь,— вспылил Санта_Клаус,— когда перед Рождеством 1822 года Клемент Кларк Мур в двадцати четверостишиях меня таким организовал?! "Приход святого Николая" поэма его называется. И ничего-то там не упущено: и волшебная рождественская ночь, и печная труба, через которую мне лазать полагается, и башмаки, и чулки у очага, которые специально оставляют, чтобы я положил туда подарки, и за плечами у меня—неподъемный мешок с игрушками!.. В конце того же века люди одели меня в красную, отороченную белым мехом, шубу. В 1860 году американский художник Томас Найт присобачил мне бороду, хотя я был еще совсем молод, а вскоре англичанин Тенниел наградил меня этим вот пузом! А он подумал, как мне теперь в дымоход пролезать? Вот по милости этого оглоеда и мучаюсь…

— Это смешно! — вступился субтильный француз.— Мы существуем ровно столько, сколько и сами люди. А они почему-то придумали нам точный день рождения. К тому же, один на всех — конец 1822 года.

— Существовать_то мы существовали, да только в ином обличии—сказал хозяин. — Я вот тоже изначально был вечно "датым" крестьянином, да еще без определенного места жительства. Бомж, по-русски. Русский Дед Мороз в ту пору со мной и выпить бы отказался! Это только в 1927 году меня Финская радиокомпания сюда поселила и приодела. А то на люди было показаться стыдно.

— Никакого почтения к нам не осталось,— посетовал Сандеркласс.— Как было раньше? На Рождество вся семья собирается вместе, потому что это праздник семьи и продолжения рода. Приготовления к чуду начинаются задолго — с выбора, написания и посылки рождественских открыток и установки разукрашенной елки на самое почетное место в доме.

— Знаю, знаю,— перебил хозяин.— Этот обычай пришел в Англию из Германии и стал очень популярным с 1841 года, когда принц Альберт приказал принести в Виндзорский замок елку и украсить ее на забаву своей жене Виктории.

— Тогда были рыцари,— вставил Пер-Ноэль,— по-настоящему галантные мужчины. А сейчас их фантазия в заказе подарков для любимой не простирается далее дорогих чулок!..

— Да и не в каждом доме нас ждут,— подытожил Йолупукки,— я, например, и не захожу, если не вижу на парадной двери венок из остролиста (хотя бы и пластиковый!), а над входом не висят связки омелы, чтобы я был уверен, что в доме нет злых духов. Не хочется вместо праздника с нечистью воевать!

— А я слышал, что каждая пара, проходящая под омелой, должна обязательно поцеловаться,— добавил Баббо

Натале,— и это без лишних слов станет самым лучшим пожеланием счастья и любви в Новом году!..

Дед Мороз опрокинул очередную рюмку, крякнул, утерся рукавом:

— А на самом деле у нас ведь и действительно день рождения один на всех. До 1822 года все мы были одним человеком—святым Николаем Угодником. Святым он был аж с младенчества — отказывался принимать мамино молоко по постным средам и пятницам. А потом, когда вырос, очень любил раздавать людям все, что имел. Понимая, что имущества может не хватить, Чудотворец Николай выбрал один день в году, в который и раздавал всем встречным и поперечным подарки. И так — до конца своей жизни. А то, что с ним потом сотворили писатели и художники — пусть останется на их совести!!!

АПЕРИТИВ "ЛАПЛАНДИЯ"